Постмодернизм в юридической науке. Влияние на юридическую науку. Религиозные основы права
Существует и иная точка зрения на проблему унификации права, которую развивают представители постмодернистского направления". По их мнению, в настоящее время общепринятым является понимание права, основанное на таких понятиях, как репрезентативная теория истины, нейтрализм, всеобщность и законность. Содержание этих понятий соответствует традициям западной культурной парадигмы. Однако на сегодняшний день, как утверждают постмодернисты, человечество переживает опыт распада этого культурного единогласия: мы живем в неоднородном и многомерном мире, который объединяет совершенно разные понимания человеческого существования, присуще обитателям микропространств. Процесс фрагментации накладывает свою печать и на понимание права. Развитие постмодернистских представлений о праве, учитывающих влияние фрагментации, опирается на такие рабочие понятия, как творческое правосудие, перспективистская рациональность, системная теория истины и судопроизводство, гарантирующее учет ^ опыта разных культур. Согласно постмодернизму, общество испытывает насущную потребность в новых формах правового мышления.
Деятельность юриста обычно понимается как поиск в кодексах и законах подходящей комбинации, чтобы разрешить дело и применить к конфликтной ситуации существующие правовые нормы.
На сегодняшний день философское и социологическое понимание права соответствует этой картине. Философско-правовые категории, такие, как закон, норма, юридическая сила, эффективность и многие Другие, рассматриваются с этой точки зрения, трактующей право как единственную систему норм, регламентирующую социальное поведение людей на основе легалистского понимания мира и человеческой жизни, отраженного в установлениях позитивного права.
Однако с точки зрения постмодернизма такое представление о праве - миф; очень влиятельный, но все же миф. Оно ирреально, но не потому, что право вовсе не является полной и статичной системой - на самом деле это динамичная система, постоянно воспроизводимая и обновляемая. Динамизм права уже является общепризнанным, что все же не привело к опровержению мифа о праве. Модификация и постоянное самообновление нормативной системы, по мнению легалистов, всегда осуществляется в соответствии с механизмами и критериями правовой оценки, включенной в кодекс позитивного права.
Постмодернизм рассматривает это представление о праве как миф потому, что понятия и идеи, которыми человек пользуется, чтобы сделать окружающий нас мир понятным и управляемым, изменили содержание и утратили свойство этических референций, легитимизирующих закон. Речь идет о таких понятиях, как свобода, ответственность, авторитет, научность, справедливость, истина/ложь и т.д. Понимание (не определение) таких понятий и идей составляет необходимую предпосылку ответа на ключевые проблемы регулирования социального поведения и порождаемых им конфликтов. Вот некоторые из таких проблем:
О каких принципах и стандартах поведения следует договориться, чтобы социальная жизнь была гармоничной и на местном, и на глобальном уровне?
Почему эти принципы и стандарты обладают юридической силой?
Откуда нам становится известно, что они имеют юридическую силу?
В чем состоят обязанности каждого индивида перед другими индивидами, связанными с ним социальной практикой?
Во что индивид как личность, взаимодействующая с обществом, может верить, что может говорить и что делать?
Как право может способствовать уменьшению социального зла?
И какой мере индивид ответственен за социальное зло, и до какой степени?
Правомерно ли установление этой ответственности существующим правом?
Что такое хороший закон?
С точки зрения теоретиков постмодерна общепринятая формулировка ответов на эти вопросы и апории вызывает ряд сомнений.
Проиллюстрируем это коротким примером.
Современная философия и социология права базируются на понятии самоидентификации индивида и социальной группы, хотя одной из самых явных и заметных характеристик современного мира является крах традиционных форм личной и социальной идентификации: гендерной, классовой, расовой, профессиональной, семейной и т.д.
Многие индивиды, если не большинство, действуют более эффективно вне этих традиционных параметров идентификации и пользуются другими критериями идентификации, гораздо менее определенными.
Им не удается основывать свои представления о правильных действиях на понятиях разумности или законности, связанных с современным пониманием идентификации, поскольку многие из них ощущают значительную стабильность своей классовой, этнической и даже гендерной принадлежности.
Проблемы правового рационализма, законопослушного поьгдения, желания, ответственности, индивидуальной и групповой тождественности должны, согласно постмодернизму, решаться на основе понимания того,
Что в социальной действительности идут глубинные процессы трансформации.
По мнению постмодернистов, историю права можно разделить на два больших периода: классическое правоведение, характерное для конца 18 и начала 19 веков. Проще можно назвать этот период периодом «всеобщего разума», потому что вся деятельность по разработке и применению правовых норм основывалась на вере, что такие нормы покоятся на непреложных принципах.
Право XX века. В постмодернизме этот период называют «прагматическим». Господствующей правовой теорией в этом столетии была инструментальная: закон - это инструмент, обеспечивающий социальный порядок; его легитимность основывается на его способности служить общественным целям. Однако трудно определить, какими должны быть эти социальные цели, и предложить стратегии для их достижения. Самым очевидным примером такого провала является крушение государства всеобщего благоденствия. Последние течения демонстрируют, что происходит смена парадигмы правовой мысли; таковы, например, критические правовые исследования, феминистская теория права, критическая расовая теория, семиотическая теория права и т.д. Поистине начинает казаться, что теоретики и практики права заинтересованы в замене традиционных истин и нейтралистских концепций права его нематериалиститическими, плюра листскими и контекстуальными объяснениями. К концу XX века пришлось признать:
Что право само по себе - только культурно обусловленная дискурсивная форма.
Что вместо культурной однородности и единообразия имеет место культурная разнородность и многоплановость.
А следовательно, авторитет права, основанного на метанорме, иерархически возвышающейся над всеми нормами и лежащей в основе позитивного права, или на социальной цели, принятой только одной культурой, становится все проблематичнее.
Теория и практика либерального права, характерная для современности, основывается на концепции языка, согласно которой слова и понятия способны объективно передать значение событий. Профессиональный юридический язык пользуется такими абстрактными категориями, как объект/субъект, закон/общество, существительное/прилагательное и т.д., и строит, основываясь на них, правовые нормы, претендующие на удовлетворение юридическим требованиям всеобщности и объективности.
Однако, по мнению постмодернистов, новые явления в теории права привели к дроблению или расколу этой репрезентативной модели. Можно сказать, что мы переживаем «кризис репрезентации», потому что традиционные каноны истины исчезают и возникают объяснения, рассматривающие истину как социально и контекстуально сконструированное рассуждение.
В сложном обществе начала XXI века критерии рациональности рушатся, потому что отчетливо вырисовываются подгруппы населения, каждая из которых видит и оценивает реальность (и закон) со своей собственной точки зрения.
Прагматическая точка зрения в правовой теории проявляется в рассмотрении права как второстепенного явления или процесса, формируемого внеправовыми факторами, такими, как история, экономика, культура и т.п. Контекстуализация - это характеристика, которую правовой прагматизм разделяет с постмодернистскими объяснениями права, но прагматизм контекстуализирует закон в соответствии с представлением об однородной культуре и обществе, тогда как постмодернистская точка зрения рассматривает мир в перспективе не поддающейся упрощению культурной гетерогенности.
Решение проблем разнородного социального порядка, в рамках которого мы живем, согласно представлениям постмодернизма, осуществимо путем замены легального правосудия правосудием творческим. Под творческим правосудием постмодернисты понимают правосудие активного общества, которое будет основываться на переформулировке формальных категорий, с которыми работают юристы, чтобы превратить их в функциональные категории.
Таким образом, мы видим, что теоретические подходы к праву и перспективам его развития на XXI век сохраняют разнообразие и оставляют перспективу выбора. Какая из наметившихся тенденций возобладает - покажет время.
(уч.Яковой ИМЮН)
Структурализм как философское направление связан с применением структурных методов в области гуманитарных наук. В последующем структурализм обобщил структурные методы вместе с элементами систематизации, математизации знания, моделирования как метод познания как универсальную методологическую доктрину.
Первоначально структурные методы получили распространение в структурной лингвистике, затем распространились на литературоведение, этнографию, историю, логику.
Основными представителями структурализма были К. Леви-Строс, М. Фуко, Ж. Дерида.
Основой структурного метода было выявление структуры как совокупности отношений, являющихся инвариантными при различных преобразованиях. Такая структура характеризует как бы «скелет» объекта, его основу. Структурные отношения характеризуют не только объектную данность какого-то одного предмета, но и их совокупности, способы операций с ними, позволяющие из одного объекта получать другой.
Выявление этих структурных преобразований, обобщенное в теории структурализма, дает объяснение разных системообразований и понятия системы объектов как таковой. Изучение структур объектов осуществляется под углом зрения способов преобразований структур, применяемых к объектам самой разной природы.
Основными процедурами структурного анализа можно назвать следующие:
1) выделение первичного множества объектов, в которых можно предполагать наличие одинаковой или сходных структур;
2) расчленение объектов на элементарные части (сегменты), в которых типичные, повторяющиеся отношения связывают разнородные пары элементов;
3) раскрытие отношений преобразований между сегментами, их систематизация и построение абстрактной структуры путем синтезирования, математического и логического моделирования;
4) выведение из структуры всех возможных теоретических следствий и проверка их на практике.
Структурализм, став продуктивным методом в гуманитарных науках, в конечном счете провозгласил себя как общую гуманитарную методологию. Это привело к развитию данной философской концепции в направлении изучения структур сознания, психики, структур языка, мышления, структур человеческих действий. Любой процесс или явление объяснялся прежде всего исходя из такой структуралистской методологии. Такому же объяснению подверглись человеческая культура, история, современное общество.
Постструктурализм(постмодернизм) – методология познания права, сложившаяся во второй половине XX веке и составившая теоретическую платформу постмодернистского направления в развитии права, представителями которой являютсяДж. М. Балкин, А. Бозо де Кармон, Г. Гудрич, П. Шлаг и др.
Постмодернистская теория права сформировалась в результате распространения идей философии постструктурализма - постмодернизма в сферу юридической науки. Правовой постмодернизм как направление евро-атлантической правовой мысли стал развиваться в 1970-х годах, в качестве реакции на кризис легитимации существующего права, законодательства.
Исходная позиция постструктуралистской - постмодернистской - теории права – критика модернисткой, либеральной теории права. Постмодернистские правоведы утверждают, что современное западное законодательство является феноменом позднего капитализма. Они указывают на изначальную предвзятость «либерального права», которое, по их мнению, является отражением политической идеологии правящего класса, выражением интересов власть имущих. Позиционируемые как нейтральные принципы и нормы либерального права, по убеждению постмодернистских авторов, на самом деле, направлены на подчинение несостоятельных слоев общества состоятельным, женщин мужчинам, цветных белым, социальных меньшинств социальному большинству. Классическая либеральная юриспруденция рассматривается как форма европоцентрического доминирующего дискурса, подавляющего иные дискурсы и голоса, а ее принципы как ментальные структуры, сформированные общественным договором в пользу сильной стороны этого договора. Постмодернисты утверждают, что не существует никаких фундаментальных принципов права, помимо заданных волей одних субъектов для устранения мнений других субъектов из юридического поля.
Правовая деконструкция– метод работы с нормативным текстом, предполагающий включение в поле внимания интерпретатора всех обстоятельств, формально не связанных с применением права, однако оказывающих реальное воздействие на результат правоприменения - от политического климата до личности судьи. Постмодернизм ставит задачу выявить все факторы, влияющие на интерпретацию юридических текстов. Такой подход радикально отличался от модернистского, который был направлен на выявление единственно правильного значения той или иной нормы, ее сущности. Проблему сущности права юридический постмодернизм замещает проблемой исследования слоев права, способов связи между ними.
Что касается, современного права, то постмодернисты утверждают, что необходима перестройка всего правового порядка. Сложной, фрагментарной, нестабильной реальности нашего времени должно соответствовать плюралистическое, применяемое по-разному множеством различных «интерпретативных сообществ», право. Постмодернисты выдвигают идею ризомного децентрированного права. Право, в их видении, не является иерархической, имеющей единое основание, структурой. Оно представляет собой разветвленную, многомерную сеть – ризому, состоящую из множества случайно и локально развивающихся элементов - язык права, символы права, нормы права, акты правоприменения, законы, правовые ценности. В определенные моменты развития общества те или иные элементы права приобретают для господствующего дискурса особое значение, вследствие чего ученые и политики принимают их за «центр структуры» и убеждают в этом других посредством «теории права».
Постмодернистски ориентированные юристы полагают, что восприятие права в «академическом», свойственном модернизму, значении как чего-то определенного и стабильного есть идеализация права. Постмодернистское понимание правоприменительной деятельности, отталкивающееся от представлений о фрагментарности мира, опирается на такие рабочие понятия, как «творческое правосудие», «перспективистская рациональность», «системная теория истины» и «судопроизводство, гарантирующее учет опыта разных культур». В представлении постмодернистов, современное общество нуждается в обновлении правового мышления. Современная юриспруденция опирается на формально-догматический метод мышления, в рамках которого деятельность юриста сводится к поиску в кодексах и законах подходящих для разрешения дела норм. Право понимается как закрытая система, регламентирующая социальное поведение людей. Однако, с точки зрения постмодернизма, такое представление о праве мифологично, поскольку, во-первых, право является открытой, динамичной, постоянно обновляемой системой; во-вторых, понятия и идеи, которыми оперирует право, постоянно трансформируются, наполняются новым содержанием.
Постмодернисты констатируют, что право есть культурно обусловленная форма ; что не существует культурного единообразия и однородности, напротив, имеет место культурное разнообразие и разнородность .
Постмодернизм выступает против догматичности и абстрактности правовых конструкций, за их приближении к юридической практике и пользователям. Постмодернистское мышление ориентировано, прежде всего, на человека, в этом заключается его гуманистическая суть. Постмодернистская теория права носит ярко выраженный критический характер, практически ориентирована. Ее положения акцентируют внимание, прежде всего, на применении права и практической защите прав маргинализируемых меньшинств и неимущих; привлекают к полилогу иные традиции права и правопонимания. Она оказывает огромное влияние на правосудие и законодательство на Западе.
В отечественной юридической науке идеи постмодернизма не нашли значимого отклика, равно как и его методологические принципы. Это связано, в первую очередь с тем, что критика либерализма для отечественной правовой мысли не является столь актуальной. Вместе с тем, в современной России все более зримыми становятся приметы постмодена – фрагментация, плюрализация, децентрация общества. Такого рода социальные процессы делают проблему востребованности отечественным правоведением постструктуралистских - постмодернистских концепций права актуальной.
Неофрейдизм. В конце 30-х годов возник неофрейдизм, соединивший психоанализ Фрейда с социологическими теориями. Дают ответы на вопросы о человеческом существовании, о том, как человек должен жить и что должен делать. Причиной неврозов у человека они считают тревогу, зарождающуюся еще у ребенка при столкновении с исходно враждебным ему миром и усиливающуюся при недостатке любви и внимания. Позже такой причиной становится невозможность для индивида достичь гармонии с социальной структурой современного общества, которое формирует у человека чувство одиночества, оторванности от окружающих, отчуждение. Именно общество рассматривается как источник всеобщего отчуждения и признается враждебным коренным тенденциям развития личности и трансформации ее жизненных ценностей и идеалов. Через исцеление индивида может и должно произойти исцеление всего общества. Ведущим представителем неофрейдизма был Э. Фромм . Он считал, что в личности нет ничего прирожденного. Все ее психические проявления - это следствие погруженности личности в различные социальные Среды. Однако, в отличии от марксизма, Фромм выводит характер формирования того или иного типа личности не из прямого воздействия социальной Среды, а из двойственности человеческого существования: "экзистенциальной" и "исторической".
Фромм излагает свои представления о путях гуманизации современного общества.
Идеи нефрейдизма, несмотря на свои психологические концепции, имели огромное влияние на общественную жизнь, этику, культуру.
Существует и иная точка зрения на проблему унификации права, которую развивают представители постмодернистского направления 1 .
По их мнению, в настоящее время общепринятым является понимание права, основанное на таких понятиях, как репрезентативная теория истины, нейтрализм, всеобщность и законность. Содержание этих понятий соответствует традициям западной культурной парадигмы. Однако на сегодняшний день, как утверждают постмодернисты, человечество переживает опыт распада этого культурного единогласия: мы живем в неоднородном и многомерном мире, который объединяет совершенно разные понимания человеческого существования, присущие обитателям микропространств. Процесс фрагментации накладывает свою печать и на понимание права. Развитие постмодернистских представлений о праве, учитывающих влияние фрагментации, опирается на такие рабочие понятия, как творческое правосудие, перспективистская рациональность, системная теория истины и судопроизводство, гарантирующее учет опыта разных культур. Согласно постмодернизму, общество испытывает насущную потребность в новых формах правового мышления.
Деятельность юриста обычно понимается как поиск в кодексах и законах подходящей комбинации, чтобы разрешить дело и применить к конфликтной ситуации существующие правовые нормы.
На сегодняшний день философское и социологическое понимание права соответствует этой картине. Фи-лософско-правовые категории, такие, как закон, норма, юридическая сила, эффективность и многие другие, рассматриваются с этой точки зрения, трактующей право как единственную систему норм, регламентирующую социальное поведение людей на основе легалистского понимания мира и человеческой жизни, отраженного в установлениях позитивного права.
Однако с точки зрения постмодернизма такое представление о праве - миф; очень влиятельный, но все же миф. Оно ирреально, но не потому, что право вовсе не является полной и статичной системой - на самом деле это динамичная система, постоянно воспроизводимая и обновляемая. Динамизм права уже является общепризнанным, что все же не привело к опровержению мифа о праве. Модификация и постоянное самообновление нормативной системы, по мнению легалистов, всегда осуществляется в соответствии с механизмами и критериями правовой оценки, включенной в кодекс позитивного права.
Постмодернизм рассматривает это представление о праве как миф потому, что понятия и идеи, которыми человек пользуется, чтобы сделать окружающий нас мир понятным и управляемым, изменили содержание и утратили свойство этических референций, легитимизирующих закон. Речь идет о таких понятиях, как свобода, ответственность, авторитет, научность, справедливость, истина/ложь и т.д. Понимание (не определение) таких понятий и идей составляет необходимую предпосылку ответа на ключевые проблемы регулирования социального поведения и порождаемых им конфликтов. Вот некоторые из таких проблем:
О каких принципах и стандартах поведения следует договориться, чтобы социальная жизнь была гармоничной и на местном, и на глобальном уровне?
Почему эти принципы и стандарты обладают юридической силой?
Откуда нам становится известно, что они имеют юридическую силу?
В чем состоят обязанности каждого индивида перед другими индивидами, связанными с ним социальной практикой?
-Во что индивид как личность, взаимодействующая с обществом, может верить, что может говорить и что делать?
Как право может способствовать уменьшению социального зла?
В какой мере индивид ответственен за социальное зло, и до какой степени?
Правомерно ли установление этой ответственности существующим правом?
Что такое хороший закон?
С точки зрения теоретиков постмодерна общепринятая формулировка ответов на эти вопросы и апории вызывает ряд сомнений.
Проиллюстрируем это коротким примером.
Современная философия и социология права базируются на понятии самоидентификации индивида и социальной группы, хотя одной из самых явных и заметных характеристик современного мира является крах традиционных форм личной и социальной идентификации: тендерной, классовой, расовой, профессиональной, семейной и т.д.
Многие индивиды, если не большинство, действуют более эффективно вне этих традиционных параметров идентификации и пользуются другими критериями идентификации, гораздо менее определенными.
Им не удается основывать свои представления о правильных действиях на понятиях разумности или законности, связанных с современным пониманием идентификации, поскольку многие из них ощущают значительную нестабильность своей классовой, этнической и даже тендерной принадлежности.
Проблемы правового рационализма, законопослушного поьгдения, желания, ответственности, индивидуальной и групповой тождественности должны, согласно постмодернизму, решаться на основе понимания того, что в социальной действительности идут глубинные процессы трансформации.
По мнению постмодернистов, историю права можно разделить на два больших периода:
1. Классическое правоведение, характерное для конца XVIII и начала XIX веков. Проще можно назвать этот период периодом «всеобщего разума», потому что вся деятельность по разработке и применению правовых норм основывалась на вере, что такие нормы покоятся на непреложных принципах.
2. Право XX века. В постмодернизме этот период называют «прагматическим». Господствующей правовой теорией в этом столетии была инструментальная: закон - это инструмент, обеспечивающий социальный порядок; его легитимность основывается на его способности служить общественным целям. Однако трудно
определить, какими должны быть эти социальные цели, и предложить стратегии для их достижения. Самым очевидным примером такого провала является крушение государства всеобщего благоденствия. Последние течения демонстрируют, что происходит смена парадигмы правовой мысли; таковы, например, критические правовые исследования, феминистская теория права, критическая расовая теория, семиотическая теория права и т.д. Поистине начинает казаться, что теоретики и практики права заинтересованы в замене традиционных истин и нейтралистских концепций права его нематериалистическими, плюралистскими и контекстуальными объяснениями. К концу XX века пришлось признать:
Что право само по себе - только культурно обусловленная дискурсивная форма.
Что вместо культурной однородности и единообразия имеет место культурная разнородность и многоплановость.
А следовательно, авторитет права, основанного на метанорме, иерархически возвышающейся над всеми нормами и лежащей в основе позитивного права, или на социальной цели, принятой только одной культурой, становится все проблематичнее.
Теория и практика либерального права, характерная для современности, основывается на концепции языка, согласно которой слова и понятия способны объективно передать значение событий. Профессиональный юридический язык пользуется такими абстрактными категориями, как объект/субъект, закон/общество, существительное/прилагательное и т.д., и строит, основываясь на них, правовые нормы, претендующие на удовлетворение юридическим требованиям всеобщности и объективности.
Однако, по мнению постмодернистов, новые явления в теории права привели к дроблению или расколу этой репрезентативной модели. Можно сказать, что мы переживаем «кризис репрезентации», потому что традиционные каноны истины исчезают и возникают объяснения, рассматривающие истину как социально и контекстуально сконструированное рассуждение.
В сложном обществе начала XXI века критерии рациональности рушатся, потому что отчетливо вырисовываются подгруппы населения, каждая из которых видит и оценивает реальность (и закон) со своей собственной точки зрения.
Прагматическая точка зрения в правовой теории проявляется в рассмотрении права как второстепенного явления или процесса, формируемого внеправо-выми факторами, такими, как история, экономика, культура и т.п. Контексту ал изация - это характеристика, которую правовой прагматизм разделяет с постмодернистскими объяснениями права, но прагматизм контексту ализирует закон в соответствии с представлением об однородной культуре и обществе, тогда как постмодернистская точка зрения рассматривает мир в перспективе не поддающейся упрощению культурной гетерогенности.
Решение проблем разнородного социального порядка, в рамках которого мы живем, согласно представлениям постмодернизма, осуществимо путем замены легального правосудия правосудием творческим. Под творческим правосудием постмодернисты понимают правосудие активного общества, которое будет основываться на переформулировке формальных категорий, с которыми работают юристы, чтобы превратить их в функциональные категории.
Таким образом, мы видим, что теоретические подходы к праву и перспективам его развития на XXI век сохраняют разнообразие и оставляют перспективу выбора. Какая из наметившихся тенденций возобладает - покажет время.
Постмодернизм есть не столько общекультурное течение, сколько определенное умонастроение или, как определил его Умберто Эко, "духовное состояние". Постмодернизм предполагает прежде всего антиуниверсализм. Он отвергает любую систему как таковую, будь то вероучение, объяснительная схема или обобщающая теория, претендующая на обоснование закономерностей мира. Постмодернизм видит в построениях такого рода "шоры догматизма", которые и пытается уничтожить. Догматизм, в свою очередь, представляется ему угрозой метафизики, особенно ненавистной постмодернистскому сознанию. Под метафизикой оно понимает сами принципы причинности, идентичности, Истины. Ни Царству Небесному, ни платоновскому миру идей как таковым нет места в постмодернизме.
Вместо единой абсолютной Истины здесь выступает некая множественность относительных, частных "истин", призванных к мирному сосуществованию и взаимному приспособлению в рамках плюралистического пространства. Коль скоро все противоречия "истин" могут быть сняты посредством их примирения, в мире больше нет места тайне или хотя бы секрету. Все секреты могут быть объяснены, ибо в противном случае, если с тайны не может быть сорван покров и если постмодернистскому сознанию так и не удастся поглумиться над ее наготой и доступностью, она может таить угрозу личности и быть для нее "репрессивным" орудием.
Такое скрытое орудие подавления постмодернизм видит в любом проявлении традиционной религии с ее тайнами (таинствами), универсальностью, догматикой, иерархией и стилем. Любому стилю постмодернизм предпочитает эклектику, насаждающую принципиально несерьезное, игровое и ироничное отношение к духовным и культурным ценностям, а также полное разрушение эстетики как метафизического принципа. За этим, как пишет Б. Парамонов в своей книге "Конец стиля", стоит его "неверие в субстанциальность, взаправдашность, реализм святости, красоты и морали". Этот автор отождествляет постмодернизм с понятием демократии. Демократия же как культурный стиль - это отсутствие стиля. "Стиль противоположен и противопоказан демократии... Стиль системен, целостен, тотален, "выдержан"... стиль "антиприроден... организован, культурен... стиль – это выдержанность организации, осуществленная энтелехия".
Нормой в постмодернизме становится не прозреваемая ценность, не интуиция идеального бытия, не заповеди Божии, а рационалистически внедренная в сознание идея (например, права человека), либо конкретное воплощение этой идеи: прецедент, одобренный общественным мнением и натурализованный, то есть мифологизированный (например, права сексуальных меньшинств). Однако тут возникает весьма болезненно ощутимая антиномия: понятие права исходит из понятия нормы, а индивидуальный человек, с которым имеет дело постмодернистская демократия, отрицает норму как репрессию. Уподобиться же любой нормативной и стильной эпохе, верящей в онтологически реальное царство идей, кажется для постмодернистской цивилизации угрозой диктатуры: радикальнейшее право человека – право быть собой – понимается ею как возможность жить без "репрессирующей" нормы, то есть по законам природы, по воле инстинктов.
Итак, религия, церковь и культура с их нормами и формами, "не дающими материи разбегаться" (выражение К. Леонтьева), представляются постмодернистской цивилизации механизмами подавления личности. Она стремится к созданию "нерепрессивной" – игровой культуры и синкретической религии, в которой бы уживались непреодолимые антагонизмы и противоречия, соблюдающие меж собой принятую сейчас на Западе тактику political correctness (политической корректности).
Political correctness, однако, есть и признание непреодолимости противоречий, и наложение табу на их разрешение. Это, как ни парадоксально, запрет на высказывание своего мнения, если это мнение конфессионально или инокультурно, то есть стилистически организовано и иерархически ориентировано. В конечном счете, political correctness направлена на сглаживание противоречий и смешение культурных и религиозных элементов в едином космополитическом культурном пространстве. Это, однако, практически неосуществимо в свете единой Истины, и создание видимости мира и безопасности (1 Фес. 5, 3) достигается ценой рассечения и фрагментации целостных культурных и конфессиональных организмов, дистанцированного, игрового и ироничного отношения к ним.
Однако несмотря на то, что этот принцип призван насаждать в обществе терпимость по отношению к любому инакомыслию и любым религиозным, расовым, национальным и т. п. различиям, он, постепенно становясь чем-то вроде социального ритуала, сам превращается в орудие репрессий, дискриминируя хотя бы тех, кто не желает или не имеет возможности его соблюдать. Характерен случай с писательницей Татьяной Толстой, произошедший в одном из американских колледжей, где она читала лекции по русской литературе. На занятии, посвященном разбору рассказа Леонида Андреева "Иуда Искариот", она предложила ученикам ознакомиться с "первоисточником", то есть с Евангелием. За это ей было инкриминировано администрацией колледжа нарушение принципов политической корректности и был сделан выговор за ведение "религиозной пропаганды" в светском учебном заведении. Очевидно, что такая перспектива ожидает и Россию, несмотря на то, что русская история неотделима от истории Русской Церкви, а русская культура – от Православия.
Таким образом, идеологический диктат советской поры, с его детерминированными приоритетами и декларируемыми морально-нравственными ориентирами, на наших глазах сменяется диктатурой плюрализма, произволом иронии и игры и неизбежным императивом вывернутой наизнанку (на левую сторону) реальности. Однако манифестация непричастности к подлинной реальности есть форма радикального отвержения причастия – и как таинства, и как синергии. В связи с этим особый смысл и статус приобретает постмодернистское "ничто" – виртуальная реальность, создание которой сопровождается умерщвлением больших идей, высоких смыслов и сверхличных ценностей. Смерть становится механизмом стратегии постмодернизма, опирающейся на ницшеанское мироощущение "смерти бога". Из этого следует, что ангел равнозначен и равновелик демону, благодать неотличима от наваждения и прелести, живое равноправно с мертвым, подлинное равноценно искусственному, сакральное амбивалентно профанному, ибо все представлено в равном достоинстве и равном ничтожестве в пространстве постмодернистской цивилизации, образующем одновременно и свалку, и супермаркет, и всемирную электронную выставку – Интернет.
Одной из особенностей постсоветской эпохи является изменение статуса массовой культуры и ее поистине колонизаторская экспансия. Массовая культура существовала и в советские времена, но занимала "низовую" нишу, которая оставалась уделом профанов и могла быть удостоена в лучшем случае снисходительной ("пусть себе живет!") гримасы со стороны властей и советской интеллигенции. Однако в силу общественных тенденций и новых технологий СМИ она получила колоссальное распространение, диктуя обществу свой язык и навязывая свои стереотипы сознания. Фактически она сделалась нашей средой обитания.
В то же самое время, возникнув на подмостках истории в качестве "ассенизатора" советских идеологем, мифологем, деклараций, словесных штампов и советской стилистики как таковой, андеграунд, начинавший свою деятельность действительно "в подполье" – в подвалах и на чердаках, в коммунальных комнатах, в малогабаритных квартирках и мастерских, а главное – в своей эстетике, в своем противостоянии официозу и рассчитанный на это подпольное существование и прозябание, вдруг поднялся так высоко, что и сам сегодня сделался официозом и истеблишментом, любопытным образом сочетая в себе массовую и элитарную культуру.
При некоторой сложности сопоставления этих культурных слоев, у них обозначаются сходные фундаментальные установки, позволяющие находить между ними некое сродство. Прежде всего – это борьба с национальными традициями, которые искаженно и имплицитно, порой бессознательно, присутствовали даже в обезбоженном советском сознании. Унаследовав именно это обезбоженное сознание, новая культура, вслед за марксистами и ленинцами, поставила в центре мироздания человека, взятого, однако, во всей его частности и случайности, и самовластно наделила его всевозможными правами и свободами. Человек, наделенный свободой, имеет право на ее осуществление. Человек имеет право по собственному усмотрению распоряжаться своей душой, то есть служить каким угодно богам, демонам, самому себе или вовсе не служить никому, он имеет право эту душу продать, заложить и т. д. Человек имеет право на свое тело: он может его отдать в пользование, продать, разукрасить многоразличными вкраплениями в виде татуировок и серег, изменить сексуальную ориентацию и даже саму половую принадлежность и, наконец, он может его просто убить: человек имеет право на собственную жизнь, будучи при этом уверенным в своей полной безответственности. Все это есть его частное дело, его privacy.
Поставив человека в самый центр бытия и санкционировав его на самое страшное право, о возможности которого не без душевного трепета догадывался еще Николай Ставрогин, – право на бесчестье, "новое праавосознание" соответствующим образом симулирует создание вокруг индивидуума такого мира, в котором это право перестало бы быть чем-то зазорным.Определяя эпоху, в которую мы живем, как постмодернистскую, следует иметь в виду, что постмодернизм, повторяем, есть не столько какое-то культурное течение или направление юриспруденции, сколько новый тип мироощущения, общекультурное сознание, тип мышления и восприятия.
По логике постмодернизма ("после нового"), история юриспруденции как смена доминирующих типов правопонимания закончена. Наступила эпоха мета-юриспруденции, мета-юридического языка, способом чтения которого постмодернизм и является. Он в одинаковой мере равнодушен как к традиционализму (юриспруденции, опирающейся на Традицию), так и к авангардизму (юриспруденции, устремленной к новым революционным идеям) самим по себе, но и тот и другой создают для него единое культурное пространство, лишенное каких-либо приоритетов. В этом пространстве все является лишь материалом для интерпретаций, для словесных, изобразительных "инсталляций" (англ.: "устройство, установка, монтаж, сборка").
Но закончена не только смена стилей, но и сама история: она зашла в "тоталитарный тупик", и теперь нужны "альтернативные понятия, чтобы сбить историю с ее мерного шага, нужны интервенции "другого мышления", даже "безумного мышления". Так развертывается целый веер альтернативных наук, вер, языковых моделей. Постмодернистское сознание аннигилирует прошлое и упраздняет будущее – значимым является только настоящее, "актуальное", "метаисторическое": в нем нет ни нового, ни старого, но все может быть привлечено и использовано для карманных нужд текущего момента. Контекст делается важнее юридического текста, правотворчество подменяется произвольной интерпретацией уже сотворенного, и это перетолкование уже существующего становится преимущественным видом деятельности постмодернизма.
Это означает прежде всего размывание всяких границ – культурных и этических, правовых и юридических. Это означает опрокидывание всех ценностных иерархий и уравнивание в правах самых разнородных сущностей и предметов. Собственно, никакой вертикали в этом мире больше не существует: сакральное профанируется, профанное эстетизируется, возвышенное редуцируется, а низкое обретает статус нормального. В этом "культурном пространстве" неправовое присвоение национального достояния демократично соседствует с благотворительными акциями. Но главное все же то, что в таком же неумолимом равноправии они существуют в самом постмодернистском сознании.
Любопытно и то, что постмодернизм, используя материал и технику массовой культуры и наделяя свои проекты рекламной привлекательностью, гарантирующей потребительский спрос, вместе с тем своей иронической трактовкой этих сюжетов и приемов апеллирует к элитарному сознанию. Однако любая пародия всегда имеет в виду некую норму, во имя которой она либо превращает в гротеск пародируемые предметы и стили, либо создает для них неадекватный контекст. Поскольку такой нормы для постмодернизма не существует, пародия становится тотальной: из литературного приема она превращается в мировоззренческий метод.
Постмодернистский "знак" – это прежде всего отсутствие объекта, этим знаком заменяемого. Место означаемой реальности здесь принадлежит гипотетическому "культурному пространству", произвольно смодулированному постмодернистским сознанием и порой оборачивающемуся полным "ничто". Это приводит к появлению "симулякров" – знаков-обманок, утративших какую бы то ни было реальность и лишь ее симулирующих. Мир, таким образом, делается собранием кажимостей, мнимостей, фантомов сознания. В лучшем случае оно оперирует знаками, намекающими на какие-то узнаваемые идеи. Знаковыми становятся слово, речь, законы, институты государства и даже отдельные люди.
Знаковыми фигурами в постсоветском юридическом сообществе стали академик В.С. Нерсесянц, профессор С.С. Алексеев, правозащитник С. Ковалев, адвокат Г. Падва. Их имена обозначают совокупность определенных идей и указывают на целое направление юридической мысли, как бы это "обозначение" ни редуцировало личность его носителя до какой-либо, порой несущественной, стороны его деятельности. Теряя лицо, эти знаковые фигуры становятся функцией и превращаются в орудие идеологических манипуляций. По этой "знаковой" логике тот, кто критикует труды В.С. Нерсесянца рискует быть автоматически зачисленным в стан «консерваторов», а тот, кто назовет нечистоплотным поступок Сергея Ковалева, получившего от Дудаева орден, – в стан реакционеров и врагов свободы. Таким образом, знаковые фигуры начинают играть роль "лакмусовой бумажки" в системе социальных тестов и становятся атрибутами новых ритуалов.
И тем не менее, а может быть как раз в силу этого "знакового" характера, современное субъективистское правосознание осуществляет свои коммуникативные функции. На этих знаках, в отличие от советской эпохи с ее пропагандистским "открытым текстом", построена как современная пропаганда, так и контрпропаганда. Знаковыми в ней оказываются не только личности, к именам которых она апеллирует для формирования общественного мнения, но и лексика. Так на наших глазах делаются попытки посредством словесных манипуляций внедрить в общественное сознание в качестве синонимов слова: государственная дисциплина и авторитаризм, традиция и отсталость, ответственный и консервативный; таким образом, возможно, что в недалеком будущем слово «право» будет ассоциироваться в "обработанном" сознании со свободой, то есть сделается знаком произвола. В то же время в качестве позитивного знака набирают потенциал такие определения, как реформаторский и прогрессивный, равно как и весьма туманное словосочетание «рыночная экономика».
Однако столкновения двух знаков это новое мышление не может выдержать ни в какой мере. Например, постмодернистское правосознание не может вместить тот факт, что и естественно-правовая и позитивистская доктрины в качестве единственного критерия ограничения произвола называют писанный закон (по принципу «Разрешено все, что не запрещено законом»), а мораль и подлинное Право игнорируются.
Претендующие на объективность опросы общественного мнения самой постановкой своих вопросов предполагают и формируют ответы. Знаковая формулировка вопросов уже задает характер ответа. На вопрос: "Нужна ли России "сильная рука"?", в котором уже содержится негативный знак ("сильная рука" – террор, лагеря), никто из респондентов, естественно, не мог ответить, что нужна (ибо кому же нужен террор и т. п.). Однако вопрос этот был не о терроре, а о власти: должна ли власть в России обладать силой или она должна быть бессильной, безвольной, то есть никакой. А если она должна быть "никакой", то как быть с организованной преступностью, которая берет в этом случае функции власти на себя?
Новая культура, сколь бы она ни клялась в отсутствии идеологической подоплеки, сколь бы ни казалась она аполитичной и социально индифферентной, продуцирует новые идеологемы, рождает новую мифологию, которая постепенно водворяется на месте прежней – большевистской – и создает новые ритуалы. Новая идеология, в отличие от коммунистической и тоталитарной, – анонимна. Это не собственно "идеология Ельцина" или Чубайса. Эта идеология по некоторым причинам желает оставаться безымянной. Проще всего было бы назвать ее, вслед за Р. Бартом, идеологией капитализма (буржуазности, либерализма), который предпочитает выступать анонимно по причинам своей заведомой непопулярности и того негативного значения, которое это слово имеет в России. Однако в новой нарождающейся российской мифологии вырабатываются некие избыточествующие стандарты мышления, чрезвычайно расширяющие эту идеологическую анонимность. И прежде чем отыскать подлинного анонима, необходимо рассмотреть мифотворческие механизмы новой культуры.
Постструктурализм (постмодернизм) – методология познания права, вторая половина XX века и теоретическая платформа постмодернистского направления в развитии права, представители- Дж. М. Балкин, А. Бозо де Кармон, Г. Гудрич, П. Шлаг и др.
Правовой постмодернизм как направление евро-атлантической правовой мысли стал развиваться в 1970-х годах, как реакция на кризис легитимации существующего права, законодательства .
Возникает как рефлексия по поводу правовой ситуации постиндустриального общества . По мнению последователей,западное право претерпело системный кризис, связанный с разрушением модернистских представлений о праве.
Исходная позиция– критика модернисткой, либеральной теории права. указывают на предвзятость «либерального права», которое, является отражением политической идеологии правящего класса, выражением интересов власть имущих. принципы и нормы либерального права направлены на подчинение несостоятельных слоев общества состоятельным , женщин мужчинам, цветных белым, социальных меньшинств социальному большинству. Классическаялиберальная юриспруденция рассматривается как форма европо-центрического доминирующего дискурса , подавляющего иные дискурсы и голоса.
Не существует фундаментальных принципов права, помимо заданных волей одних субъектов для устранения мнений других субъектов из юридического поля.
Выдвигают идею полной деконструкции дискурса либеральной теории права и либеральной юриспруденции в целом . Рассматривают деконструкцию как действенный метод работы с юридическими текстами - «правовую деконструкцию –метод работы с нормативным текстом, предполагающий включение в поле внимания интерпретатора всех обстоятельств , формально не связанных с применением права, однако оказывающих реальное воздействие на результат правоприменения - от политического климата до личности судьи.Постмодернизм ставит задачу выявить все факторы, влияющие на интерпретацию юридических текстов.
Проблему сущности права юридический постмодернизм замещает проблемой исследования слоев права, способов связи между ними.
Постмодернисты утверждают, что необходима перестройка всего правового порядка . Выдвигают идеюризомного децентрированного права .Право представляет собой разветвленную, многомерную сеть – ризому, состоящую из множества случайно и локально развивающихся элементов - язык права, символы права, нормы права, акты правоприменения, законы, правовые ценности. В определенные моменты развития общества те или иные элементы права приобретают для господствующего дискурса особое значение, вследствие чего ученые и политики принимают их за «центр структуры» и убеждают в этом других посредством «теории права».
Постмодернизм использует метод децентрации субъекта в правотворческом и правоприменительном процессе. «Децентрация» сознания законодателей и правоприменителей направлена на его освобождение от установок, заданных властью.
Постмодернисты констатируют, что право есть культурно обусловленная форма; что не существует культурного единообразия и однородности. Рождается новое понятие правосудия как творческого правосудия активного общества , которое основывается на переформулировке формальных категорий их превращении в функциональные категории; новое понятие права как«живого права» -предполагает наличие кретивной установки не только в процессах правотворчества, но и в процессах правоприменения . Таким образом,происходит сближение юридической теории и юридической практики.
Постмодернизм выходит на новый уровень понимания права и способов его функционирования в обществе. В его рамках складывается новое видение юридической теории - как дискурса, описывающего, интерпретирующего и одновременно реконструирующего мир.Постмодернизм выступает против догматичности и абстрактности правовых конструкций , за их приближении к юридической практике и пользователям.Постмодернистское мышление ориентировано на человека . Постмодернистская теория праваносит ярко выраженный критический характер, практически ориентирована . Ее положения акцентируют внимание, прежде всего,на применении права и практической защите прав маргинализируемых меньшинств и неимущих.
Она оказывает огромное влияние на правосудие и законодательство на Западе.
22. Постструктуралистские концепции свободы. Их влияние на современную юриспруденцию .
Одна из основных задач постструктурализма - поиск зон свободы - маргинальных, находящихся за пределами структуры, но оказывающихся в результате в качестве предельной, далее нерасчленяемой реальности, не контролируемой силами власти (желание, история, «хаос-мос», аффекты, тело, жест и т.д.). Такую вожделенную зону свободы, где законы силы, господства и подчинения не действуют, представляет собой Текст - авансцена борьбы множества сил, равноправных дискурсов, являющихся одновременно объектами борьбы за власть, но также и сильными властными позициями.
Свобода субъекта . Собственно свобода как таковая сводилась в рамках постструктуралистских представлений к свободе интерпретации, понимаемой, разумеется, весьма широко, и предполагала игровой принцип функционирования сознания. КогдаДеррида говорил о раскрывающейся перед «читателем» «бездне» возможных смысловых значений, как и самой возможности «свободной игры активной интерпретации», то тем самым была декларирована исвобода интерпретирующего сознания . намечены и его пределы, определяемые рамками общейинтертекстуальности, или «всеобщего текста» - письменной традиции западной культуры.Фуко ищет ответ на вопрос о том, как и в каких формах возможно такое „свободное“ поведение морального субъекта, которое позволяет ему „индивидуализироваться“, стать „самим собой“, преодолевая заданные коды и стратегии поведения». Поскольку и человек характеризуется как «желающая машина», то подлинно свободный индивид - «шизо», «деконструированный субъект», «порождает себя как свободного человека, лишенного ответственности, одинокого и радостного, способного, наконец, сказать и сделать нечто простое от своего имени, не спрашивая на то разрешения»Делез, Гваттар . Можно понимать как теоретическое оправдание анархического характера студенческих волнений данного времени (60-х - 70-х гг.)
Социальная реальность современных либеральных государств, по мнению участников движения критико-правовых исследований, отвергает возможность обеспечения свободы через принцип «правления права». Соответственно принцип «правление права» - это миф, а не реальность . Сторонники движения критических правовых исследований проводят мысль о фундаментальной противоречивости либеральной правовой системы, ее нежизнеспособности. Такого рода критика способствует расшатыванию либеральной традиции правовых исследований,ставит под сомнение ценность формального подхода к праву. Представители Школы критических правовых исследований поднимают вопрос об идеологической ангажированности либерального права, в их видении, между либеральной наукой права и либеральной идеологией нет существенных различий.
" |